Русская реклама в Орландо
Портал русскоговорящего Орландо
Екатерина Бирюкова: люди не понимают ценности музейных объектов
Автор: Беседовала Светлана Зернес
Все мы любуемся картинами великих мастеров (хотя далеко не каждый из нас глубоко знает искусство). Но мы редко задумываемся над тем, как много усилий прилагают реставраторы, чтобы сохранить многовековые шедевры. Ведь всё имеет свойство стареть и портиться. Екатерина Бирюкова, реставратор из музея High Museum of Art в Атланте немного приоткрыла нам эту «изнанку» искусства.
– Екатерина, вы занимаетесь уникальным и очень кропотливым делом. Насколько затратна по времени реставрация картин? – Каждая картина – это индивидуальный случай. Каждая имеет свою собственную историю и хранилась в уникальных условиях. Некоторые картины могут быть отреставрированы за несколько часов, если нужно просто сдуть пыль, а на некоторые уходит 5–10 лет. И иногда даже этих лет бывает недостаточно. Прежде всего, чтобы начать работу, мы должны провести исследование. Это очень трудоёмкий процесс, потому что не только реставратор будет вовлечён в исследование, но и учёные. Также мы должны узнать, что именно было произведено в предыдущих реставрационных работах. Потому что зачастую возраст полотна говорит о том, что оно уже было отреставрировано, и не однажды, а дважды или трижды. Так вот, некоторые реставраторы сто-двести лет назад могли что-то добавить и от себя. Также картина может быть сильно повреждена. Допустим, красочный слой поднялся от того, что было повреждение водой. То есть он просто вспучился, и мы должны его уложить обратно. Нельзя взять и смахнуть, потом подобрать цвет и всё закрасить. Нет, мы этого сделать не можем. Наша работа должна быть направлена на то, чтобы максимально сохранить оригинальность картины. – Неужели какие-то реставраторы вносили «отсебятину» в шедевры? – В прошлом не существовало науки реставрации. Это не была работа, направленная на сохранение оригинальности картины. Они могли добавить какие-то штрихи живописи, уточнить какие-то детали на картине. Но с помощью современных методов мы можем выявить все добавления, которые когда-либо делались с момента выполнения картины. Мы просвечиваем её в ультрафиолетовых лучах, через рентген, и можем видеть, что те или иные штрихи были добавлены двести лет назад, а другие были добавлены пятьдесят лет назад. И мы как реставраторы должны выявить оригинальную картину, а все добавления убрать. Недавно я была в музее Гетти в Лос-Анджелесе, в настоящее время там работают над картиной Эль Греко. И, казалось бы, картина как картина. Когда мы смотрим на неё, мы не видим ничего подозрительного. Но когда её просветили в рентгене, то увидели, что, оказывается, оригинальная картина совсем малюсенькая. А всё, что добавлено по периметру – это уже более поздние добавления. То есть мастера решили, что картинка такая маленькая, надо дорисовать композицию дальше! – А что сильнее всего влияет на состояние картины – свет, влажность, температура? – Ну, например, мы живём в Джорджии, здесь очень жарко и влажно летом. И, конечно, для предметов искусства это очень опасно. Чтобы сохранить картину, прежде всего её нужно убрать от прямых солнечных лучей. Ультрафиолет очень пагубно влияет на состояние красочного слоя. И влажностный режим тоже, особенно бесконечные колебания: сегодня у нас влажность, завтра у нас сухой воздух. От всего этого красочный слой рассыхается, и образуется кракелюр – такая сеточка из трещин. А потом красочный слой поднимается и отшелушивается, просто осыпается. Для того, чтобы сохранить картину, нам прежде всего нужно создать благоприятные условия. Температура в идеале не должна превышать 22–24 градуса Цельсия, а влажность не должна быть больше 55 процентов. – Можно ли то же самое посоветовать для домашних условий, если в доме есть предметы искусства? – Да, безусловно. Мы всегда рекомендуем убирать картины от сквозняков. Во многих домах красивые большие холлы, и тут же любят вешать картины. Я была приглашена к частным клиентам и видела очень дорогие картины, которые висели прямо в холлах – включая работы Энди Уорхола и Жана-Мишеля Баскии. И от того, что дверь постоянно открывается, идёт поток горячего воздуха в прохладное помещение, и он напрямую идёт на картины. Я была свидетелем того, как очень дорогие картины просто разваливались. Для них должно быть пространство, которое защищено от прямых солнечных лучей и сквозняков. Я также рекомендую установить портативные датчики измерения влажности и контролировать температуру. – Есть известные примеры, скажем, фреска «Пушистый Иисус» в Испании, когда люди, не имевшие отношения к искусству, пытались реставрировать и погубили шедевры. А вы видели подобные случаи? – Да, конечно. Хотя они не были такими вопиющими, как данный случай. Но, тем не менее, мы часто видим даже в музейной коллекции картины, которые были приобретены не на аукционах, а отданы как благотворительность. Эти картины зачастую как раз показывают признаки предыдущей «реставрации». И за ними не был осуществлён должный уход на протяжении долгого времени. – А ещё бывает, что художник прячет под одной картиной другую. Почему это происходит? – Художники – люди импульсивные. Это можно ассоциировать с разными периодами их творчества. Например, художник пишет ту или иную картину, потом по прошествии времени он уже критикует своё собственное творчество. Тогда он просто берёт и закрашивает его, потому что он больше не ценит то, что было написано ранее им же. Или это может быть вопрос материального благополучия художника. Не все могли позволить себе купить холсты, раньше они стоили очень дорого. И вот он написал картину, потом она ему не очень понравилась, и у него нет средств, чтобы купить другой холст. Тогда он берёт и пишет поверх старой работы. – А ещё до сих пор существует проблема определения авторства – кто написал картину? Это действительно так сложно узнать? – Да, потому что профессия (если это можно назвать профессией) тех людей, которые подделывают предметы искусства, существует уже достаточно давно. С того момента, как появился рынок искусства, существуют подделки. Это очень распространено и по сей день. Буквально несколько лет назад на складах в Майами было обнаружено несколько полотен Жана-Мишеля Баскии, которые до этого никто не видел. И мне кажется, по сей день никто не может сказать, насколько оригинальны эти найденные картины. Потому что для того, чтобы подтвердить оригинальность, должен быть проделан очень большой объём научной работы. Мы не можем просто положить две картины рядом и путём сравнивания сказать, какая из них оригинальная. Надо произвести научный анализ состава краски, состава пигмента. Сейчас мы живём в мире информационных технологий, когда искусственный интеллект может участвовать в этом процессе и помочь нам путём компьютерного сравнивания мазков оригинальных картин. Он же может сказать, каков процент оригинальности той работы, которая под вопросом. То есть искусственный интеллект уже у нас на службе. – А какими были самые известные полотна, над которыми вам приходилось работать? – Меня часто спрашивают, какими были самые дорогие работы, над которыми мне приходилось работать. Поскольку каждая эра уникальна, то я бы сказала, что здесь нет точного ответа. Потому что сегодня у меня, например, Питер Пауль Рубенс, вчера был Питер Ластман, а позавчера Энди Уорхол. И кто из них «главнее» – это вопрос вкуса. – А вам приходится работать с опасными химикатами, реагентами? – Да, конечно. Допустим, мы работаем со старыми картинами, где есть слой лака. Он со временем подвержен желтению, потемнению. И для того, чтобы утончить лаковую пленку, конечно, мы должны работать с растворителями, которые вредны для здоровья. То помещение, в котором мы работаем, имеет специальную вентиляцию, очень сильную. Мы работаем в масках. В зависимости от типа растворителя мы, скажем так, выбираем степень защиты для себя: это может быть маска, или маска и вентиляция, или что-нибудь ещё. – Был случай, когда невменяемый посетитель Эрмитажа облил кислотой картину «Даная». И это не единственный случай намеренной порчи шедевров. А вы сталкивались с подобными ситуациами? – К сожалению, да. Кстати, в Эрмитаже уже через это прошли и извлекли уроки для себя, поэтому максимально пытаются сохранить картины, которые есть в коллекции. Система охраны там сейчас на таком уровне, что вы не можете приблизиться к картине больше чем на метр. Если подойдёте ближе, сразу сработает сигнализация. Также в каждом помещении есть работник, который смотрит за тем, чтобы никто не подходил близко. Это их прямая обязанность – обеспечить сохранность экспонатов. Здесь же, в Америке, к сожалению, такого нет, и буквально ежедневно мы в той или иной степени сталкиваемся со случаями вандализма. Кажется, что люди до сих пор не понимают всей ценности музейных объектов. И даже картина, над которой я работала буквально недавно – работа Питера Ластмана – на лаковой пленке имела царапины, которые были произведены механическим воздействием, иначе говоря, просто ручкой. Кто-то подошёл и нацарапал что-то. Думаю, что все наслышаны об акциях, которые сейчас очень популярны по всему миру, когда молодые люди вбегают в музеи и начинают обливать картины томатным супом или чем-то ещё. У них какие-то манифесты, они хотят донести какую-то свою идею вот таким путем. И сейчас в американских музеях начали закрывать все картины акриловым стеклом, которое не отражает свет и защищает от вандализма. – А как достичь такого уровня подготовки, чтобы иметь доступ к реставрации мировых шедевров? – Скажем, я получила своё образование в Академии имени барона Штиглица в Санкт-Петербурге, училась там шесть лет, и наша программа была очень интенсивной. Мы изучали, как сохранять масляную живопись, темперную живопись, настенную живопись, как работать с золочением и так далее. В Америке нет такого широкого спектра обучения. Но, опять же, в России больше приметов искусства, которые должны быть отреставрированы. И буквально с первого дня нашей учёбы, с первого курса, мы уже имели возможность приступить к практической работе, чтобы набраться опыта. У нас были утренние лекции, а потом нам всё показывали на практике. Здесь же, в США, меньше возможностей применить свои знания. Я работала в нескольких музеях Санкт-Петербурга – в Юсуповском дворце, в Шереметевском дворце, в Адмиралтействе. Также работала преподавателем на кафедре живописи и реставрации в Академии Штиглица. В Санкт-Петербурге профессия реставратора очень популярна, каждый второй хочет быть реставратором, поэтому достаточно сложно найти работу непосредственно в музее на постоянной основе. А в США ситуация противоположная. Здесь хорошие специалисты очень и очень востребованы, так что, возможно, эта информация будет кому-то полезной!
Смотрите видеоинтервью в программе «Russiantown Дайджест». Очаровательные ведущие, яркие гости студии. Подписывайтесь на наш YouTube-канал Russiantown Magazine! Ваша поддержка помогает улучшать наши медиапроекты. Спасибо за ваш вклад! |